Вам имя – вероломство
Спектакль 2018 года, созданный специально для Метрополитен-опера, – часть проекта TheatreHD, дающего новую жизнь театральным постановкам – на киноэкранах и онлайн.
Марк Ратленд, безупречный британский джентльмен, аристократ, представитель «старых денег», влюбился в Марни, даже не зная её настоящего имени, но зная, что перед ним психопатка, клептоманка и лгунья (такими определениями Альфред Хичкок нарёк героиню своего фильма, основанного на том же романе Уинстона Грэма, что и опера Met). Во всём можно найти что-то позитивное. Даже в мировом корона-кризисе, радикально уничтожившем границы между всеми видами визуальных искусств и формами их репрезентации. В каком-то смысле, он уравнял в правах классический психотриллер Хичкока (1964), где царили Типпи Хедрен и Шон Коннери, и недавнюю постановку Met с Изабель Леонард и Кристофером Молтманом. В 2018-м родился спектакль – по опере, созданной композитором Ником Мьюли и либреттистом Николасом Райтом специально для Met. 10 ноября прошла его прямая трансляция в кинотеатрах, теперь же «Марни» живёт в онлайн-пространстве – наравне с киношедеврами. И может восприниматься как
остросюжетный музыкальный фильм с противоречивой, но магнетически приковывающей взгляд героиней, отчаянно-стильной ретро-атмосферой и хитрым узором психических перверсий, рассматривая который сам старик Фрейд сомлел бы в сладкой истоме.
Зритель, пришедший в оперу, первым делом читает в программке либретто; зритель, выбирающий фильм, обычно боится спойлеров и предпочитает идти в кино «неподготовленным».
«Марни» – та редкая опера, для которой предварительное знание либретто не только не полезно, но и вредно.
К тому же, у Хичкока акценты романа-первоисточника изрядно смещены; даже приглушённая цветовая палитра фильма разительно отличается от броской театральной постановки. Хотя новая «Марни» и позволяет себе ненавязчивое цитирование хичкоковских мизансцен: мировая культура – глобальный интертекст.
Даже если вы видели фильм, лучше забудьте его.
Спектакль правильно смотреть с чистого листа и заново разбираться в причинах криминального поведения Марни и её мизандрии,
распространяющейся не только на пузатых обладателей склизких ладоней и ушлого, обезображенного «каиновой печатью» родимого пятна брата Марка Терри. В этой партии – великолепный Йестин Дэвис, контратенор, которого в этом сезоне Met мы видели совсем в другой роли – благородного и хрупкого Отона из «Агриппины».
В спектакле отчётливо сформулирован прогрессивный феминистский посыл –
Марни настаивает на праве меняться и самостоятельно выбирать, быть ей принцессой, скромницей или шлюхой.
Как и в фильме Хича, здесь есть густой замес из психосексуальных комплексов, болезненной религиозности, классовых противоречий и восходящих к традиции готического романа семейных тайн. Но есть и сугубо театральный аспект: апелляция к античной трагедии, пусть хор (точнее так – Хор) и поёт не о роке и богах, а о земном правосудии.
Аналогии с кино оправданы по всем статьям: поставил спектакль Майкл Майер, опытный бродвейский режиссёр (в Met и оперной режиссуре он дебютировал в 2012-м постановкой «Риголетто»), на счету которого три заметных кинофильма – экранизация романа Майкла Каннингема «Дом на краю света» (2004) с Колином Фаррелом в главной роли, приключенческая драма про девушку-наездницу «Флика» (2006) и свежая, 2015-го года, версия чеховской «Чайки». Майер – традиционалист, ценящий крепкую повествовательную основу;
партитура «Марни» создавалась отчасти как саундтрек в кино – для конкретного спектакля, в постоянном контакте с режиссёром и художником Джулианом Краучем.
Сценография здесь – плоть от плоти натуры Марни: такие трансформации пространства редко встретишь даже в театре с возможностями Met. Сцена преображается в считанные секунды (как, кстати, и цвет волос героини: превращение жгучей брюнетки в блондинку – почти иллюзионистский номер), и это не просто классное визуальное решение, но часть постановочной концепции спектакля о женщине с тысячей лиц.
Хичкок говорил, что Марни – героиня, которая не знает, кто она. У Майера иначе: Марни знает, что она может быть и такой, и сякой. И в этом равно страшная и прекрасная сила.
