Раб ты мне или не раб
Заглавную роль древнегреческого сочинителя басен играет Евгений Редько; его Эзоп – и уродлив, в согласии с теми легендами, что описывали обладателя злого и смелого языка безобразным горбуном, и прекрасен – как каждый человек, не желающий мириться с рабством.
Первый сюрприз: спектакль, выпущенный на большой сцене Российского академического молодёжного театра, оказывается неожиданно камерным. Величественный зал пуст, зрители занимают небольшие трибуны на сцене – под присмотром исполинских кошачьих статуй (отсылающих, скорее, к Древнему Египту, а не к Древней Греции, где разворачивается действие), в шаговой близости от артистов. Игра – в абстрактных декорациях Алисы Меликовой: фигуры варьируют знак бесконечности, разрушающийся и перестраивающийся в новых комбинациях.
Второй сюрприз: выбор текста для премьеры 2022 года.
Пьеса бразильца Фигейредо датирована началом 1950-х, в 1957-м советским театральным хитом её сделал Георгий Товстоногов; он же спустя десять лет выпустил новую редакцию, где Виталия Полицеймако в роли Эзопа сменил Сергей Юрский. «Эзоп» в СССР был более, чем востребован – могу судить по своему детскому зрительскому опыту, в котором и телеспектакль с Калягиным, и первый увиденный «живьём», на сцене, «Эзоп» – Русского драматического театра им. М.Ю. Лермонтова из Грозного, привозившего именно эту работу на какой-то региональный фестиваль в моём родном Воронеже. Это, безусловно, «хорошо сделанная пьеса»: и байопик о баснописце, без которого немыслим наш Крылов, и прямое политическое высказывание – Эзоп, пусть и аллегорически, костерил сильных мира всего, будучи сам рабом, долго и мучительно добивавшимся свободы, и по-латиноамерикански жгучая мелодрама – страстные чувства, которые питает к мудрому Эзопу жена рабовладельца Ксанфа Клея, имеют не последнее значение,
быть интеллектуалом – значит быть sexy, что уж там.
Но пьесе-то – сто лет в обед. Впрочем, второй сюрприз – не такой уж и сюрприз; в наши тёмные времена люди, которых можно по старинке называть интеллигенцией, или, по-модному, креативным классом, демонстрируют изумительное пораженчество:
кто уехал, кто показательно молчит, кто пускается в бесславный конформизм, снимая пьесы «опальных», «неблагонадёжных» авторов с репертуара и фестивальных афиш, и, кажется, все готовы принять наступление совсем беспросветных времён, с официально признанной цензурой и уничтожением любого инакомыслия.
Отчего бы не обратиться к проверенному, закалённому постановками за «железным занавесом» Фигейредо.
Третий сюрприз – подчёркнутая вневременность спектакля, разворачивающегося в условном прошлом, приравнивающем мифологический Египет к фантазийной Греции. Тут сюрприз в том, что Мирзоев – режиссёр с чёткой, бескомпромиссной гражданской позицией, заявленной, кстати, больше в кино, чем в театре: см. осовремененного «Бориса Годунова», эротико-политический шарж «Её звали Муму» (по проверенным слухам, лично заблокированный Александром Роднянским от попадания в программу «Кинотавра» ещё в 2016-м году, когда власть хотя бы немного стеснялась прямых бандитских угроз, не говоря про прямые репрессии) или телевизионную антиутопию «Этюды о свободе», вышедшую на уничтоженном сегодня «Дожде».
Для «Эзопа» Мирзоев выбирает нейтральный язык притчи, который даёт сбой – не знаю, случайный или умышленный – в одном эпизоде.
Ксанф, владелец раба Эзопа, псевдофилософ-популист (в мой вечер Ксанфа как жовиального, обаятельного, но абсолютно беспринципного мягкотелого гедониста, удачно «встроившегося» в систему, играл Алексей Мясников, делящий роль с Александром Дорониным) пересказывает ветреной супруге Клее басню о лягушках, которым стало скучно без царя. Сначала Зевс, поддавшись просьбам, бросил в болото бревно – лягушек такой тихий царь не удовлетворил, за что они получили гидру, проглотившую весь зелёный народец. В оригинале первая фраза диалога звучит «Зевс бросил в болото кусок дерева. Перепуганные лягушки нырнули». В спектакле было отчётливое «Зевс бросил в болото кусок дерьма», не «кусок бревна»; вряд ли оговорка; скромная фронда?
Собственно, такой фрондой оказывается вся заглавная роль:
Евгений Редько, появляющийся на сцене комическим цирковым уродцем, играет умного, талантливого, честного, да просто хорошего человека, оказывающегося в критически безысходном положении.
Что остаётся? Фиглярствовать? Добиваться (по итогам, тщетно) свободы, невозможной по определению? Сохранять лицо под плетями? Платить (опять же, по итогам, жизнью) за возможность хотя бы внутренней свободы? Неудобные вопросы – без утешительных ответов.
В остальном, без сюрпризов – что не упрёк. Открывающий действие диалог Клеи (Нелли Уварова, одна из моих любимых актрис; работает в РАМТе много лет, первой «звёздной» ролью были незабываемые «Правила поведения в современном обществе», но и, например, в ансамблевых «Днях Савелия» Уварова остаётся звездой – не по статусу, по таланту) с рабыней Мели (азартная Мария Рыщенкова, озорно смешивающая коварство с любовью) Мирзоев делает эротической игрой под заимствованную у оффенбаховских «Сказок Гофмана» музыкальную тему –
привет фривольности и провокационности спектаклей нулевых годов.
«Эзоп», безусловно, мягче, сглаженней, нейтральней, чем любая из известных мне театральных работ Мирзоева; но всё, более-менее, легко, живо, старый текст не угнетает, без малого три часа сценического действия не заставляют задаваться вопросом «зачем всё это?» Генеральной же музыкальной линией в «Эзопе» становятся фаду в исполнении Ольги Лысак – её поющей героини Сезарии у Фигейредо нет, эта Сезария – двойник великой Сезарии Эворы, певицы из Кабо-Верде, превращавшей любовную лирику в гимны протестного свободолюбия.
Насчёт протестности – цитата из архивного, 2012-го года, интервью Мирзоева, по поводу «Бориса Годунова»: «Почему Николай I, а потом генсеки считали пушкинский шедевр подозрительным – об этом я могу только догадываться.
Возможно, они легко отождествляли себя с главными героями – властолюбцами и преступниками.
Или их пугала слишком очевидная ущербность самовластия, над которой медитирует поэт. Лично для меня «Борис Годунов» – это честное искусство. Протестным искусством сейчас занимаются все честные писатели, кинематографисты, художники. Поскольку нынешний режим – это ложь, тотальная имитация. Любая правда о мире оказывается протестом. Как говорится, воленс ноленс».
Что тут добавить? Дожили до ситуации, когда любая правда – протест (если не уголовно наказуема). Возможно, застанем и иное. Если, конечно, как Эзоп не умрём за свободу.
Или останемся жить в чёрт знает чём.
© Фотографии Марии Моисеевой предоставлены пресс-службой театра.
