Сверлийцы — последовательность музыкальных высказываний от шести очень разных авторов. Каждый автор являет собой сложный концентрированный целостный индивидуальный мир. В итоге образуется цепочка реинкарнаций единого текста либретто, последовательно проживаемого в шести разных измерениях. У каждого автора своя концепция времени, свои принципы взаимодействия с звуковой материей, своя коммуникативная модель. Слушателю предлагается пройти через шесть уникальных акустических ситуаций — как через огонь и воду (студеную, вареную), молоко кипящее и трубы медные — последовательность целостных миров, образующих в своем прохождении целостность другого порядка.
Борис Филановский: Мне кажется, я из всех композиторов – единственный, кто воспринял это все не как игру, не как игровое создание миров, а как действительно что-то вроде паралитургического текста. Отсюда и получилась скорее не опера, а оратория. И это было связано с тем, что этот текст очень разнообразный, с ним совершенно невозможно было сделать что-то, если представлять его как что-то линейное.
И от него надо было отстроиться, выстроить какую-то дистанцию. Единственную дистанцию, которую можно было выстроить, – это дистанция, которая существует между священным текстом и его толкованием. Некоторым образом, я как бы принял свою часть текста за что-то вроде Торы, простите. Но в этом тоже, конечно, есть какая-то ироническая дистанция и пересмешничество, в самом этом жесте, что я целиком доверяю этому тексту, вне зависимости от того, что в нем происходит. Но с этим текстом невозможно было иллюстрировать, невозможно было озвучивать, его можно было только комментировать и толковать, что я и попытался сделать. И эту серьезность, которая возникает в связи с этой моей позицией, я вас призываю не слишком всерьез ее воспринимать.
Для меня это тоже был очень важный опыт, опыт отказа от внутренних императивов: что можно, что нельзя, – преодоления внутренних запретов, и понимания того, что на самом деле никем быть невозможно. Это возможно только в сериале «Игра престолов» и в Сверлии, потому что там есть конкретная ария на эту тему. Желание быть никем, которое у меня, кроме сегодня, образовалось в этой форме, началось с того, что я как бы позволил себе протечь по этому причудливому ландшафту Бориного текста, не дорожа тем, что я был такое и что я сочинял 3-4 года назад, поэтому это был важный опыт выхода из себя.