Проект Globe On Screen
Постановка Шекспировского театра «Глобус»
Айзек Азимов, анализируя пьесы Шекспира, высказал предположение, что изначально никакой второй части «Генриха IV» не планировалось: первая часть композиционно продумана, насыщенна событиями и достаточно раскрывает образ молодого принца, которому очень не хочется становиться королем. Но драматург ввел в пьесу фигуру сэра Фальстафа и, как это часто бывает с великими литературными персонажами, фигура эта зажила своей жизнью. Уже в первой части толстый рыцарь частенько перетягивает одеяло на себя, – нет никаких сомнений, что этот жизнелюбивый балагур полюбился и автору, и публике. И Шекспир спешно придумывает вторую часть, в которой похождениям Фальстафа неожиданно уделено едва ли не больше времени, чем благородным героям. Позже, поскольку Фальстафа полюбил не только стоячий партер, но и королева Елизавета I, Шекспир напишет по ее специальному заказу еще одну историю про обнищавшего рыцаря – «Виндзорские насмешницы».
Фальстаф, воплощение жизни со всеми ее приземленными радостями, продолжает всеми способами увиливать от опасностей и сложностей – и в мирной жизни (ловко избегая заточения в тюрьму), и на поле боя (куда он прибывает с собранным горе-отрядом лишь под конец битвы). Принц Хэл, который готовится принять непростую ношу монарха, отдаляется от старого приятеля и понимает, что рано или поздно ему придется отречься от него, – отречься от самой жизни, вероятно. Один из самых горьких монологов принца у постели умирающего отца посвящен тяжести короны, которая так или иначе разрушает жизни своих владельцев. Но принц делает выбор.
Любая из трагедий Шекспира знаменита тем, что драматург нагромождает в конце немалое количество трупов. В финале второй части «Генриха IV» нет трупов; напротив, есть праздник – коронация, но… Уже не принц, а король Генрих V произносит всего шесть английских слов – и словно шесть пуль они ударяют в грудь Фальстафа, и кажется, что полный жизни и надежд сэр Джон Роджера Аллама мгновенно сдувается, словно воздушный шарик. Иногда одно разбитое сердце толстого старого рыцаря вынести тяжелее, чем реки крови и горы мертвецов.